для сына, нцы не получилось, зато хоть какое-то подобие на юмор))
восчитатьОднажды, в пустой, не населённой умными мыслями, голове Хидана всё-таки промелькнула мысль о том, что он что-то забыл. И эта самая мысль мучила его настолько сильно, что он ни о чём больше думать не мог. Утром, сразу после душа, он принялся усиленно вспоминать, что же такого он должен был сделать. Он думал об этом, пока готовил себе завтрак, даже не обратив внимание на то, что тосты больше напоминали угли, нежели приличную пищу. Так же, всё таже мысль тревожила его в тот момент, когда он усаживался на полу перед алтарём, чтобы начать ежедневный ритуал по восхвалению Джашина. Именно она и помешала альбиносу правильно закончить ритуал, ведь требовалась его кровь, а он вместо ноги проткнул ковёр, даже не обратив на это внимания. Лишь к вечеру, когда многие из организации уже спали, он, проворочавшись около часа в кровати пытаясь вспомнить, наконец-то понял, что к чему. В памяти всплыли события месячной давности, извивающееся от боли тело временного напарника и мысли о том, что Хидан хотел бы оказаться на месте Дея, причём в своей роли он видел только одного человека. Понимая, что уже не заснёт, пока не выполнит задуманное, альбинос поднялся с кровати, поправляя белую ночную сорочку, и выскользнул в коридор. Дорогу к комнате Какузу, а именно к нему он и собирался зайти "в гости", Хидан знал как свои пять пальцев, ведь у кого ещё можно красть всякие мелочи с целью позлить и понаблюдать гамму эмоций, посещающую лицо казначея, обычно непроницаемого, будто на лице застыла маска. Хидан не боялся, что будет изгнан из комнаты напарника раньше, чем сможет приступить к выполнению своего плана, ведь знал Какузу досканально, вплоть до распорядка дня. Когда он приоткрыл дверь и заглянул в спальню финансиста, тот видел уже десятый сон, мирно похрапывая в своей кровати, что было совсем неудивительно, учитывая все эти ужасающие шрамы на лице. Скорее всего, у него был когда-то сломан нос. Казначей лежал на спине, сложив руки на груди, которые приподнимались и опускались с каждым вдохом. Вся поза выражала умиротворённость, отчего Хидану, который обычно во сне метался по всей кровати, сбивая простыни и скидывая на пол подушки, захотелось что-нибудь крикнуть, разбудить напарника и посмеятся над ним, но он всё-таки сдержался.
Хидан подошёл ещё ближе, останавливаясь у самой кровати и неотрывно глядя на мирно спящего казначея, наконец задумываясь, а так ли хорош его план... Решив, что об этом лучше вообще не думать, альбинос присел на край постели и потянул руку по направлению к лицу Какузу, но резко дёрнулся, когда пришитые пальцы перехватили её, больно сжимая запястье. блондин тихо выругался.
- Ты что здесь забыл, идиот? - Голос казначея был хриплым, только со сна.
Альбинос сглотнул, понимая, что его план провалился и Какузу просто выставит его за дверь. прошипев сквозь стиснутые зубы что-то нечленораздельное, но явно матерное, он дёрнул руку, пытаясь избавится от захвата. Следующее, что произошло, заставило его задуматься о душевном состоянии своего напарника. Хидан оказался лежащим на кровати, прижатый к ней телом казначея, который совсем не собирался выгонять его из спальни.
***
- Хидан? - Какузу явно не ожидал увидеть в своей постели напарника, в ночной сорочке, прижимающегося к нему и мирно спящим, будто всё так и надо. Блондин неохотно приоткрыл глаза, потянулся и обнял его за шею.
- А ты кого ожидал увидеть? Кисаме? - Альбинос недовольно фыркнул, зарываясь носом в густые и жёсткие волосы напарника.